Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Интересно сделанный текст, хотя существенным образом зависящий от тех литературных моделей, в соответствии с которым он выстроен. Интересен же он прежде всего тем, что умудряется следовать одновременно таким, казалось бы, до несовместимости далёким друг от друга образцам, как, с одной стороны, Говард Лавкрафт, с другой – Юлиан Семёнов). Как ни удивительно, синтез их выглядит довольно органичным. – К этому тексту располагает также чрезвычайно, до мельчайших подробностей продуманная автором и убедительно показанная альтернативная реальность (впрочем, она во множестве отношений так похожа на известную нам, что роман впору назвать реалистическим), — детальная, буквально покадровая (выглядящая, пожалуй, даже чрезмерной и самоценной) проработка которой, что опять-таки удивительно, не лишает роман динамичности; текст держит читателя в напряжении, не отпуская. – Глубоких нетривиальных мыслей, принципиально нового понимания человека и мира в этом романе мне, признаться не увиделось (так что я совсем не уверена в том, что он открывает новые горизонты), но захватывающее приключение воображению он точно обеспечивает.
Андрей Василевский:
Увлекательный в своем роде роман, обрывающийся на полпути к — надеюсь, неожиданной — кульминации. Видимо, она уже во втором томе будет (который просто обязан быть). Но первый — увы! — не самодостаточен, просто оборван. Как будто автор устал и решил — потом допишу. Когда? Ну потом, потом. А это — в печать.
Начну с небольшого «мемуара». Когда лет двенадцать назад я пытался пристроить уже готовую биографию Г.Ф. Лавкрафта в одно издательство, то один из высших чинов местной «издательской иерархии» отказал мне, заявив буквально следующее: «Никто не будет покупать книгу о никому не известном писателе».
Да уж, времена меняются. В наше время то ли издатели, то ли сам автор романа «Война-56» поставил в качестве подзаголовка слова «Книга 1: Зов Лавкрафта» для явного привлечения читателя. И это при том, что среди героев книги великий американский фантаст, конечно же, блистательно отсутствует.
Прием с втягиванием Великих Древних ГФЛ в современные (или почти современные) политические интриги не нов. Встречаешь его в самых разных текстах: от почти классической «Очень холодной войны» Ч. Стросса до тетралогии А. Лидина «Льды Ктулху». Впрочем, у маститого «сталкерописателя» Ш. Врочека (Д.С. Овчинникова) получилось получше, чему многих других. Хорошая, крепко сбитая проза эпохи «торжества соцреализма». Ктулху-то в тексте почти не видно, по большей части описывается жестокое противостояние наших «разведчиков» и их «шпионов». Книга мне почему-то сильно напомнила «Ураган» Н. Шпанова, написанный практически в те же самые времена, в которые разворачивается события «Войны-56» (Кстати, а почему так назван текст? Ведь вроде бы большая часть событий романа разворачивается в 1959 году? «Уточните, товарисч…»).
Так что, говорить о «новых горизонтах» в связи с книгой Ш. Врочека просто невозможно. Да, книга будит ностальгические воспоминания о советской литературной традиции, но вряд ли это достоинство для произведения начала двадцатых годов XXI-го века.
И еще ход событий в романе оборван почти на полуслове, а в финале стоит сакраментальное «Продолжение следует». Конечно, может быть, автор «на сто процентов» уверен в своем издателе, и обещанное продолжение обязательно выйдет. А если нет? Все-таки читатель имеет право знать, кто победил в книжной Вселенной Ш. Врочека: Великий Древний или СССР? (В нашей-то реальности все ясно –– сами видим, что Ктулху).
Ирина Епифанова:
Лихая литературная игра, от которой сам автор кайфует так, что это передаётся и читателю.
Здесь у нас советский шпионский роман о 1950-х и противостоянии с американцами, как будто бы зубодробительно серьёзный. Все герои — суровые и доблестные, пафос зашкаливает. А тут шпионский роман а-ля Ян Флеминг, только агента спецслужб носит имя не Джеймса Бонда, а первого исполнителя его роли Шона Коннери. Соответственно, повествование одновременно и имитирует, и пародирует бондиану, и к тому же насыщено киноманскими пасхалочками.
И как будто всего этого мало, всё это приправлено лавкрафтовским ужасом: северное море, сковывающий холод, древние боги и взламывающие лёд щупальца Ктулху.
И всё это только начало, первый том цикла.
В какой-то момент эта игра и стилизация начала казаться немного утомительной: ну ок, в чём приём мы поняли, иии? Опять же псевдоанглийский юмор, на мой вкус, хорош в небольших дозах, важно не переборщить, но всё это субъективно, а так вообще смелый эксперимент автора вызывает уважение.
Опять же, слова «книга 1» на обложке по нынешним временам, когда не знаешь, что будет завтра и будет ли это завтра, свидетельствуют о безудержном оптимизме и смелости автора и издателей. Что тоже заставляет снять шляпу.
Вадим Нестеров:
Шимуна, за давностью знакомства и априорной предвзятостью, я отложил напоследок. Ну что вам сказать…
С творчеством автора я познакомился много-много лет назад — прочитал рассказ, где эльфы ехали на танках под «Раммштайн», впечатлился и запомнил на всякий случай звучный псевдоним автора
Открыв роман Шимуна 2022 года выпуска, я вздрогнул — первой главой в нем работает рассказ, где советские подводники с атомной субмарины воюют с Ктулху.
И все бы ничего, но этот рассказ — «Высокий прыжок» — я сам публиковал в сборнике «Последняя песня Земли» треть жизни назад, в 2006 году. Я даже не поленился, нашел сборник на полке, полистал и натурально задохнулся от ностальгии.
Все там. Все еще молоды, все еще собираются творить новую русскую фантастику, никто ни с кем не пересрался, и как минимум двое — Воффка и Майор — еще живы.
В общем, как вы догадались, книга Шимуна Врочека писалась довольно долго.
Дальнейшее чтение не способствовало оптимизму — первая треть книги представляет собой натуральнейший сборник рассказов, некоторые из которых я к тому же читал в сборниках и антологиях.
Но потом Ктулху наконец учинил воронку и действие начало стягиваться, переплетаться, начал даже вырисовываться какой-никакой общий сюжет, хотя как по мне, так все равно линий в романе с избытком.
Но, с другой стороны — автор писал вдохновенный гимн пятидесятым годам прошлого века, вот и пытался показать их во всей полноте. Заново представить нам эти несправедливо обделенное вниманием десятилетие, которое обычно затмевают куда более яркие соседи — сороковые и шестидесятые.
По форме это классический шпионский роман в стиле Тома Кленси, Чарльза Стросса или советского Гривадия Горпожакса. Немного раздражают, правда, постмодернистские игрища автора, зачем-то натолкавшего в роман агента МИ-6 Шона Коннери, бывшую актрису Грейс Келли, Элвиса Пресли, Брюса Ли и советского генерала Варраву из «Офицеров» — но это мои личные тараканы. Как по мне, все эти перемигивания с читателем — от неуверенности автора в собственных силах и стремлении добавить в книгу отраженного света чужих звезд. Мне ли не знать, э-хе-хе, житие мое.
В общем, это грех простительный. Хуже другое — когда, наконец, все сюжетные линии сошлись, фигуры были расставлены на нужные места и пора было начинать партию, автор с глумливой улыбкой опустил занавес и повесил титр «Конец первой книги».
Упс!
Нет, даже не так…
Позвольте!
Нет, я понимаю, что на портале «Автор.Тудей», где создается реальное, а не чаемое будущее отечественной фантастики, все авторы так и делают.
Но там же формируется и новый понятийный аппарат. И по этим понятиям, бай зе вей, самый страшный и непростительный грех автора — не законченный и не продолжаемый цикл. Эх, грехи мои!
В общем, покайся, Шимун! Тебе скидка выйдет!
Покайся, иди и выложи проду!
Екатерина Писарева:
Очень уж тяжело читался этот текст. Кажется, что писатель пытается наследовать Лавкрафту, но это дается ему с большим трудом. При этом невозможно не восхититься эрудицией автора, масштабностью его замысла, сложностью идеи и грандиозностью мысли. Пожалуй, сложно даже определить жанр этого произведения – я бы сказала, что это очень литературная, «головная» фантастика, которая, конечно же, претендует на продолжение.
Я вообще очень упрямый человек и обычно стараюсь дочитывать книгу до конца, даже если она мне не особо нравится. Как правило, с единственной целью — чтобы узнать, каким же будет ее финал. Случаи, когда я бросал начатое произведение, можно пересчитать по пальцам одной руки. Совсем недавно я познакомился с отечественным фантастическим романом "Золотая пуля" и еще не дойдя до его середины хотел отнести увесистый томик в ближайшую библиотеку — настолько сильное отторжение вызвал у меня текст Шимуна Врочека и Юрия Некрасова. Но врожденная упертость взяла свое и я решил домучить книгу, дабы потом никто не мог бросить мне в лицо сакраментальное "не читал, а осуждаешь".
Почему роман вызвал у меня столь бурное негодование?
Что ж, попробую объяснить ниже.
Если верить аннотации и информации, представленной на обложке книги, то "Золотая пуля" — это постапокалиптический вестерн, написанный в духе произведений Кинга, Бирса, Баркера, Маккаммона, Маккарти и, прости Господи, Гайдара. Иными словами, имеет место быть смешение жанров, среди которых упомянутая выше постапокалиптика, хоррор и сюрреализм. И само по себе это неплохо. Беда только в том, что ни одно из заявленных литературных направлений не было раскрыто должным образом.
События в романе разворачиваются в Соединенных Штатах Америки, обезображенных ядерной войной. Пыль после взрывов давно улеглась, немногочисленные выжившие покинули свои убежища и как могли наладили быт на руинах былого мира. Чтобы подобная картина не выглядела картонной, авторам следовало сообщить читателям хотя бы минимум сведений о причинах вооруженного конфликта, о текущем государственном устройстве страны и о положении дел в других частях света. Однако создатели "Золотой пули" почему-то плюнули на все это и не стали рассказывать по каким законам и принципам функционирует придуманная ими вселенная, убив тем самым всякий интерес к ней.
В плане ужасов книга может похвастаться описаниями многочисленных сцен насилия, обильно приправленных различными кровавыми и нелицеприятными подробностями. Поклонники сплаттерпанка и боди-хоррора наверняка получат свою дозу удовольствия от смакования плодов безудержной фантазии Врочека и Некрасова. При условии, что смогут продраться через жирные пласты сюрреализма. Серьезно, некоторые предложения приходилось перечитывать несколько раз, дабы хотя бы примерно понять, что происходит в том или ином эпизоде. Излишне говорить, но данное обстоятельство напрочь убивало всю атмосферу и динамику повествования.
Отдельно хочется остановиться на структуре романа. Его текст разделен на три части, которые по идее должны складываться в одну масштабную историю. Однако как я ни пытался, так и не смог полностью уловить связь между ними. Допускаю, что это проблема лишь моего личного восприятия, потому как если посмотреть на оценки книги на том же Фантлабе, то можно заметить, что довольно большое количество людей искренне прониклось замыслом двух писателей.
Ну и напоследок стоит сказать пару слов о персонажах. Их в романе не так уж и много, но даже те, что есть вышли на редкость картонными. А все потому, что авторы не потрудились хотя бы минимально проработать их характеры и в итоге наплодили героев, которые ровным счетом не вызывают никаких эмоций (в том числе и сочувствия к их судьбам).
Безусловно, "Золотая пуля" — это любопытный эксперимент на стыке сразу нескольких жанров и весьма редкий "зверь" в отечественной фантастике. Но ко всякому эксперименту надо подходить с умом, иначе его результат будет разочаровывающим. К сожалению, именно таким оказалось творение Врочека и Некрасова. Возможно, в следующий раз они создадут-таки настоящий шедевр, который заставит хотя бы на время забыть о работах Кинга, Баркера, Маккаммона и прочих столпов мировой литературы.
Грэй Ф. Грин. Кетополис. Кн. 1: Киты и броненосцы. – М.: Астрель, 2012
Однажды Грэю Ф. Грину приснилось, что он – стайка бабочек, порхающих над лугом. Но вдруг он проснулся, удивился, что он – Грин, и не мог понять: снилось ли Грину, что он – стайка бабочек, или бабочкам снится, что они – Грин…
Авторство «Китов и броненосцев» перестало быть тайной чуть раньше, чем обрела очертания фигура Грэя Ф. Грина, он же Халлдор Олафур – да обрела ли? Родился то ли в 1955-м, то ли в 1965-м; по-английски то Gray, то Grey; то ученый, то авантюрист; сын то рыбопромышленника, то профессора. На деле отцов и матерей было дважды восемь – от Шимуна Врочека до Карины Шаинян, – но все как один предпочли не заявлять о родительских правах и спрятаться за масками переводчиков. Свидетельствующими акушерами выступили Дмитрий Володихин и Андрей Лазарчук, а также несколько сайтов Рунета. Состоялась ли мистификация? И да, и нет. Да – для тех, кто склонен верить людям и не жалует поисковые системы. Нет – для любителей сложить два и два, получив четыре. Самая яркая стекляшка в мозаике, повесть об инспекторе Баклавском, была впервые опубликована в ежегоднике русской фантастики – с пометой «пересказ такого-то», которая для знакомых с классикой не хуже лакмусовой бумажки.
Но пока текст не затерялся в толпе отцов и нянек, посетим сам Кетополис – город-государство, разлегшийся на угрюмом острове где-то в Тихом океане. В «Китах и броненосцах» мгновенным снимком запечатлен единственный день из альтернативного 1901 года. До ближайшей европейской столицы тысячи миль, но миллионному Кетополису знакомы все язвы и радости нового века: затяжные войны, буйная индустриализация, грязные рабочие кварталы, изнеженная богема, контрабанда, танго и немое кино. Есть и местная экзотика: в туннелях под городом ютятся мутанты-подземники, с легкой руки молодого Уэллса прозванные морлоками – и в самом деле, без них шестеренки городского хозяйства разом встали бы; им приписывают похищения детей, их боятся – но без них не могут. По улицам ковыляют жертвы Вивисектора – безумного хирурга, мастерящего из людей машины. В трущобах хозяйничает клан плетельщиц – слепых чародеек, сведущих в магии сетей. За религию отвечает орден ионитов, дружный с китовой символикой; еще в городе верят, что киты поют, и песни эти предназначены для людей – а услышать их помогут запрещенные сомские бобы, коими, впрочем, промышляют и обычные наркоманы. В культурном авангарде вместо поэзии главенствуют графические романы. Во дворце прожигает дни монарх, но реальная власть над островом принадлежит одноногому Канцлеру. Его жгучая ненависть к китам прорывается ежегодно Большой Бойней, мало отличимой от войны, – и океанские волны буреют от крови…
И так далее, и так далее: фон романа соткан из множества реалий и фантастических допущений, между которыми пропущены ниточки отдельных историй. Рушатся репутации, теряются и находятся люди, мужчины получают по зубам, женщины – по заслугам, приключения трусят друг за другом плотной вереницей. Погони, похищения, предательства – всё, чем богат большой город. Говоря о «Китах и броненосцах», невозможно не сбиваться на списки, и одно только перечисление главных героев потребовало бы отдельный абзац: журналист, актриса, уголовник, разумная обезьяна, аристократ, не в меру любопытный парижский буржуа… Каждому из них отведено по несколько часов на первом плане, далее – случайные сцены и камео, и здесь текст отрывается от литературных корней, сближаясь с фильмами наподобие «Вавилона» и «Магнолии», где несколько человеческих судеб встречаются во времени и пространстве, преображая и стесывая друг друга. (Не) вовремя завернув за угол, можешь изменить чью-то жизнь; только не жди за это благодарности… Но здесь же начинаются и проблемы. Балки, на которых возведена сюжетная конструкция, пригнаны друг к другу неплотно; в зазорах скапливается воздух и, что досаднее, вода. Не все встречи работают на сюжет, редкие – на идею, а некоторые не работают вовсе. Кетополис порой сравнивают с котлом – и действительно, в рисунке «Китов и броненосцев» больше от туземного варева, нежели от загадочных сетей, опутывающих квартал плетельщиц.
На сюжетный костяк наслаиваются артефакты эпохи – пересказы либретто и сценариев, стихи и песни, фальшивые цитаты из Виктора Шкловского и «Острова сокровищ», обрывки научных статей и газетных заметок. В них несколько больше задора, чем в типичной кетополийской новелле, но и здесь болтаются незакрепленные концы – мостки, переброшенные к последующим книгам, которых может и не стать… простите, не быть. Для текста-левиафана, развалившегося на семистах страницах, в «Китах и броненосцах» слишком многое припасено на будущее. Наскоро обменявшись приветствиями, герои расходятся каждый своей дорожкой и уплывают в закат – иначе говоря, в никуда. Вместо одного романа – ворох из шестнадцати фрагментов, несхожих по качеству и настрою (от хемингуэевской романтики до напевной притчи о материнстве). В голове Грэя Ф. Грина находится место и махаонам, и простым белянкам – не это ли и называют цветной волной?
Чем скрести по донышку (это занятие оставим историкам и фанатам), взглянем лучше на махаонов. Числом их три. Прежде всего – «Прощание с Баклавским», эхо классического нуара. История, настоянная на утратах, загубленных надеждах, негнущемся чувстве долга – и на любви, для крепости. От нее веет интонациями совсем другого Грина – создателя «Тихого американца». Тот же трагизм без слез и пафоса, та же спокойная обреченность, то же благоговение – со страхом напополам – перед непостижимой Азией. И все же «Прощание» не припишешь ни Грэму, ни Грэю: на ее флаге единственное имя, которое тоже стоило бы запомнить, – Иван Наумов. И повесть, уже отмеченная несколькими наградами, становится той линзой, что разом вбирает в себя всю пеструю сущность Кетополиса, если не порождает ее. Всё остальное – разложенный свет; разница в одной лишь степени дисперсии.
Следом идет история офицера – «Мое имя Никто». В рубленом ритме, в острых как бритва эпитетах, в буйной кинематографичности проступает знакомый почерк Шимуна Врочека. Монолог-воспоминание лейтенанта Козмо Дантона, станцевавшего танго с собственной судьбой, охватывает весь роман кольцом – и берет если не связностью, то страстью. А что еще нужно для танго?
Наконец, «Тени целлулоида» – история женщины, вычеркнутой из реальности. Скромная в средствах, небогатая на события – и все же одна из самых цельных. А еще в ней, единственной из всех (не считая «Баклавского»), проступает не только буква, но и дух источника, более прочих вдохновлявшего кетополийцев, – дух «новых странных». Если вычесть из «Китов и броненосцев» Джеффа Вандермеера и Чайну Мьевиля, останется разве что изобретательное предисловие Лазарчука да названия отдельных глав – но книге далеко и до дерзких постмодернистских экспериментов первого, и до идейных высот второго. Амбра, «город святых и безумцев», поглотила бы Кетополис без остатка – список соответствий занял бы несколько страниц; в Нью-Кробюзоне его сочли бы монохромной копией (не меньше найдется пересечений и с недавним «Кракеном», но это скорее случайность). И все же новелла о несчастной актрисе сошла бы за свою и в этих мирах; быть может, вы еще услышите ее в кабачке на бульваре Олбамут или в Барсучьей топи.
В Кетополисе есть всё: сиамцы, поляки, итальянцы (диаспорами); Чехов, Есенин, Мелвилл, Лавкрафт (отсылками); Васко да Гама, Джон Сильвер, Шаляпин (собственной персоной). Есть даже третий Грин – тот, что Александр Степанович; измените в «Сером автомобиле» несколько названий – вот вам и семнадцатая бабочка. Нет только одного – единого повествования, скрепляющего мозаику. Это не игра, даже не расстановка фигур – это шахматисты похрустывают костяшками, разминаясь перед схваткой. Зрителям остается вглядываться в узор доски, пытаясь сложить собственную историю из черных и белых клеток.
Так кто же кому приснился? Нам, наблюдающим этот сон со стороны, судить несколько проще – однако и выбирать приходится не из двух вариантов, а из трех. И грустный шорох последней страницы подсказывает, что верен именно третий, что автор «Кетополиса» – не бабочки и не Грин, а некая иная сущность. Не ты ли, читатель?
Если б меня попросили описать эту книгу одним словом, я ответил бы вежливым отказом. Если бы просьба повторилась, я изменился бы в лице и указал просителю на дверь. Если бы тот не отступился и в третий раз, я выдавил бы из себя слово «лукавство» и выставил бы наглеца вон, а потом пошел бы в ванную и застрелился.
Ну вот и я начал лукавить. Оказывается, это заразно.
Врочеку удается сочетать несочетаемое – иронию с пафосом, постмодерн со жгучей искренностью, Ктулху с советскими подводниками, мишек в сосновом лесу с перерезанными венами. И никак не поймешь, с верной ли стороны ты смотришь на очередную монету, вышедшую из-под его рук – может, глядеть-то надо не на аверс и не на реверс, а на самое что ни на есть ребро, где мастер и оставил свое неуловимое клеймо.
Порой лукавство переходит в коварство – как и требуют законы жанра, в котором самозародился некто по имени Шимун Врочек. Читатель будет долго вертеть в руках некоторые рассказы, тыкать в них отверткой, стучать по ним молотком, бить об угол стола – пока кудесник-интернет не подскажет ему, что батарейки и прочая начинка будут в следующей серии, а до тех пор придется довольствоваться изящным корпусом – гладким, блестящим, не хуже всяких там импортных гейманов. Иначе говоря, автор вручает нам главы из недописанных романов (ладно бы еще сцены из несуществующих фильмов — чем не жанр), обрывки незаконченных повестей, берет расписку в получении – и с довольным хохотом убегает. Таковы «Комсомольская сказка», «Животные» и «Мы – стена» – лакомые кусочки от невиданных тортов, которых мы можем и не дождаться.
Бывает, Врочека сносит на хмурые просторы традиционной фантастики, где некуда сесть и нечего съесть. Такие тексты дельно смотрятся в уютненьких рамках сетевых конкурсов, но на бумаге быстро превращаются в гербарий. А гербарий – это, знаете ли, мертвая натура. Чтобы писать про банкиров-людоедов («Ипотека»), не обязательно быть Врочеком. Чтобы писать про сумасшедших вивисекторов («Мокрые»), достаточно быть Колоданом.
А вот там, где нет ни хитромудрия, ни засушенных травок, начинаются чудеса. Книжные страницы расползаются, уплывают куда-то влево и вверх – и жертву затягивает в сумасшедшую вселенную, над которой властвует безумный (или просто умный) демиург. В этом мире возможно всё, потому что слеплен он не из мыслей и логики, а из эмоций – самого текучего и самого надежного материала в литературе. В их тепле даже безжизненная химера вымахивает в красивого, рослого зверя – и не поверишь, из какого барахла ее состряпали. Что уж говорить о привычной реальности: углы заостряются, резкость подскакивает до предела, цвета ударяют по глазам. Действительность, пропущенная через соковыжималку; осторожно, концентрация психоактивных веществ может превышать рекомендованные Минздравом нормы.
Вот боевой робот, работающий на пару и авторской фантазии. Прежде он вгонял в ужас и янки, и конфедератов – а теперь стережет груду золота, аки дракон под горою. Но нужно ему совсем иное – то, чего не нашлось бы даже у волшебника страны Оз… А вот люди-куклы. Откуда они здесь, не из книжек ли Гофмана? И как отличить человека от мешка, набитого магической трухой? Ответ у Врочека есть – а как с ним быть дальше, дело хозяйское. Вот ностальгический дизельпанк: механические гибриды с человеческими чувствами, разбитые сердца (даром что из железа) – и порох в пороховницах, что не сыреет ни на каких морях. Вот угрюмый феодал, затеявший игру с собственной смертью. А вот моряк, который обязательно вернется домой. И небритый тип из Калифорнии, стиснувший рукоятку револьвера…
Хоровод лиц, личин, обличий – выбирай любое. Можно обратиться в Грэма Грина и взглянуть в глаза геноциду. Притвориться Эдгаром По – и да свершится месть! Вернуться в прошлое Голливуда, беспощадное к погасшим звездам. Поиграть в попаданцев – и переписать правила набело. Будет страшно, будет горько и радостно – только скучно не будет. Каждая фраза – как крючок, на который нас подцепляют, чтобы утянуть в веселую и жуткую бездну. И срываться совершенно не хочется...
БАХ! Врочек обрушивает на нас каскады слов, сплавленных в колдовское целое.
БАХ! Припечатывает чеканной стилистикой.
БАХ! Ослепляет разноцветьем сюжетов.
И мы убиты. Но непременно восстанем из могилы и явимся к автору, чтобы покарать за гордыню и лукавство. И приговор наш будет суров: писать, писать, писать. Не все еще песни спеты, не все патроны растрачены, не каждая пуля — в цель. Ктулху шевелится во льдах, лихой люд рыщет по лесам...